Сажайте, и вырастет - Страница 131

131

Жизни снова был придан обычный, изо дня в день повторяющийся ход.

3

Весь следующий день Дима Слон почти не покидал козырной поляны. Он и раньше часто здесь появлялся – но только для того, чтобы посмотреть телевизор. Теперь же герой-реаниматор глядел не на голубой экран, а в противоположном направлении. В перспективу камеры. Предчувствие власти искажало его круглое лицо. По временам он бросал на меня особый – насмешливо-презрительный – взгляд. Впрочем, я его легко выдерживал. И даже улыбался в ответ. Скалил зубы. Демонстрировал уверенность в своих силах.

А потом – и вовсе отправился спать, отстояв на Дороге положенные двенадцать часов, отправив очередные две или три сотни арестантских записок и посылок, почти выбросив из головы все тревоги и беспокойства насчет ожидаемых событий.

Когда я вновь проснулся, Гиви Сухумский сразу сообщил:

– Слушай, Славы – нету. Опять, слушай, на суд уехал. Он, слушай, сказал, за него плотно взялись, будут вывозить каждый день, пока не дадут срок... Разборку вашу, слушай, отложили... На время... До субботы... Этот бык, Дима Слон, вроде не против... Ты, сказал Слава, тоже будешь не против...

– Нет, конечно, – ответил я. – Подожду, сколько надо. Заодно подготовлюсь морально.

Если честно, я не очень люблю бить человека по лицу. Кроме того, я прочел много книг, но ни в одной из них не написано, как правильно загрызть своего личного врага на глазах у всей стаи.

ГЛАВА 34

1

Едва сдвинувшись с мертвой точки, суд над Славой Кпсс помчался на рысях.

Пять лет бандита-богомольца образовались так: взятый за разбойное нападение с применением оружия, восемнадцатилетний Слава уже через полгода предстал перед судом. Но ни потерпевшие, ни свидетели не явились на процесс. Из боязни. Когда они все же были разысканы и доставлены – дали путанные и сбивчивые показания. Принципиальный судья отправил ДЕЛО на доследование.

Его завершили в кратчайшие сроки. Уже через полгода снова должен был состояться суд, но при ознакомлении с материалами ДЕЛА подельник Славы незаметно для следователя вырезал из тома и уничтожил несколько важнейших страниц важнейшего протокола. Документы пришлось восстанавливать.

На это потратили минимум времени. Через полгода суд уже почти начался, но случилась неприятность: третий член банды заболел желтухой.

В тюремной больничке его поставили на ноги мгновенно. Уже спустя полгода разбойников вновь судили. К этому времени основная потерпевшая, девушка-кассир из обменного пункта, вышла замуж за гражданина государства Израиль и уехала навсегда «из этого дурдома», как она сама выразилась в телефонной беседе с судьей. Еще одного важного фигуранта поразил инсульт.

Адвокаты подсудимых подали протест. Принципиальный судья опять вернул ДЕЛО в органы следствия. Уже через полгода Слава вновь сел на скамью, но ненадолго: на этот раз в его камере умер от менингита арестант, карантин объявили немедленно, никто не покидал зараженное помещение, никто не выходил из него. Cуд отложили, потом опять и опять.

Шло время. Слава сидел. Он давно привык выезжать на процесс три-четыре раза в год – только для того, чтобы лично от судьи узнать об очередном переносе слушания.

Теперь наш авторитет покидал камеру каждую ночь. Возвращался – черный от усталости, но с блестящими глазами.

– Как, Слава?

– Судят,– коротко отвечал он. Мы понимали: его участь вот-вот решится. Очевидно, слух о безобразно затянутом уголовном процессе дошел до какого-то крупного судейского чиновника, и тот распорядился закончить слушания, невзирая ни на что. Дабы не испортилась какая-нибудь замысловатая отчетность.

Слава ездил в понедельник, и во вторник, и в среду, и в четверг. Уходил в пять утра, возвращался в девять, чаще – в десять вечера; умывался, что-то ел и сразу засыпал. А через шесть часов снова отправлялся в путь.

Атмосфера в камере неуловимо изменилась. Большинство никак не отреагировало на то, что смотрящий вдруг активно начал судиться. Подавляющее число клиентов изолятора «Матросская Тишина» сидели месяц, два, три – все взятые за пустяковые кражи, за розничные дозы наркотиков и прочие незначительные правонарушения. Эти люди быстро, в течение месяца-двух, получали срока и исчезали «с вещами», уступая место новым жертвам конвейера. Многих я не успевал узнать даже по имени. Но старожилы – Джонни, и Малой, и я, и Гиви Сухумский, и Федот, и Коля Напильник, и еще десяток – отдавали себе ясный отчет в том, что ближайшее будущее сулит важные перемены.

Дима Слон и вовсе преобразился. Теперь это был благодушный зверь, неторопливо прохаживающийся везде, где ему хочется. К пятнице из камеры ушло более двадцати человек, завели столько же новичков, – все они явно считали татуированного парнягу самым страшным из ста тридцати злодеев. Разрисованный синими загогулинами юноша, некогда истерично требовавший себе местечка для сна, теперь вовсю канал за реального пахана. Он вальяжно похохатывал, болтая то с одним, то с другим новоселом. Он угощал желающих сигаретами. Он блатовал. Наращивал авторитет. Написал и отправил на разные адреса несколько записок. Получил ответы.

Такого врага тяжело одолеть, понимал я. Наверное, мне с ним не справиться. Я взошел по ступеням тюремной иерархии с помощью покровителя, а он – в одиночку, опираясь только на свои силы.

Наконец наступила суббота. Назначенный Славой день решающего разговора. Но ранним утром выходного дня Диме Слону прислали груз. А в грузе – дозу.

Разборка не состоялась. Оба выходных дня реаниматор-триумфатор провалялся без движения на своей персональной койке. По крайней мере, пять раз его пытались привести в чувство, в том числе дважды – лично Слава Кпсс. Но парняга отвечал только нечленораздельным стенанием.

131